Глава XIV. Трапеза на распутье

– Домовой, покажи-ка мне меню, – про себя произнес команду Тим.

Домовой спроецировал на внутренний взор Тима стол, уставленный различными яствами. В мыслях Тима пронеслось что-то вроде «цыпленок табака», и на столе, кроме нескольких разновидностей этого блюда, показались запеченные гуси и другая дичь. Циркач явственно ощущал запах и даже вкус блюда, на котором он сосредотачивал свой взор. Одно только «поедание взглядом» могло принести гурману наслаждение. Но он не стал надолго задерживаться в этом мире кулинарных грез, - выбрал понравившийся набор и открыл глаза.

Поверхность стола затуманилась, и в следующее мгновение перед Тимом стоял серебряный поднос с заказом. В этом времени большинству людей было лень жевать, и они пользовались специальными питательными напитками. Вкус их был отменный, усваивались они легко, но для Тима жевание было не просто делом привычки, оно дополняло ощущение пищи так же, как ее вкус и запах.

...Поднос вместе с остатками трапезы исчез так же, как и появился, а Тимур отправился на прогулку. Хоть снаружи и была зима, но необходимости надевать дополнительную одежду не было. Его костюм-хамелеон мог не только изменять расцветку по желанию, но и автоматически поддерживал постоянной температуру поверхности тела, изменяя свои теплоизоляционные свойства (дополнительный подогрев или охлаждения обычно не использовали, дабы не превратиться в "тепличное растение"). Когда было жарко, костюм превращался в мелкоячеистую сетку. В холод внутренний слой одежды разбухал, а в дождь или сильный ветер внешний слой превращался в гидрофобную пленку, не пропускающую влагу внутрь. Отчасти поэтому гардероб людей этого времени свелся к минимуму. Не последнюю роль сыграла и генетическая коррекция, в результате которой им уже не приходилось скрывать под одеждой (и косметикой) недостатки своего тела. Впрочем, большого внимания внешности и не уделяли они, поскольку ментальное общение открывало суть человека, информационная насыщенность которой была значительно выше внешних атрибутов.

 

...Тим шел по хрустящей от сильного мороза, протоптанной в снегу, дорожке. (Поскольку дорожки использовались только для прогулок, то их не расчищали). На тропинке и на сугробах в свете полной луны сверкали необычно крупные кристаллы изморози. От этого поздний вечер казался сказочным, каким-то нереальным. Одежда одиноких встречных прохожих была покрыта уникальными для каждого человека разводами белой изморози из кристалликов инея, которые образовались на ткани из влаги, выделяемой человеческим телом (она выходила через микроскопические поры одеяния). Особенно сильно были покрыты инеем ребята, игравшие на утоптанной снежной площадке в игру, подобную баскетболу. Их сверкающие кристаллы непрерывно осыпались, а мяч подскакивал на высоту до двух метров после удара о снег. Тим удивился, что он застывал в воздухе после каждого «прыжка». Мальчишки, изящно проворачивая мяч, подхватывали и вели его к кольцу противника. Или же пасовали товарищу по команде. Некоторые при этом совершали виртуозные акробатические маневры, повиснув в воздухе или оседлав зависший мяч.

Тим остановился, наблюдая игру и вспоминая прожитые дни в этом времени. Сегодня целый день он пытался отвлечься от грустных мыслей – сначала изысканный ужин, теперь – прогулка на свежем воздухе. Но от размышлений о своей личной жизни было никуда не деться. Утром Ольга сказала, что у нее много работы (это никогда не было секретом для Тимура). Но потом, без всякой паузы и совершенно обыденным голосом его любимая предложила циркачу сходить в клуб знакомств и найти себе девушку. А затем, уже в двери, бросила через плечо изумленному Тиму, что ни он, ни она не являются чей-то личной собственностью...

Тимур набрал полную грудь колючего морозного воздуха. Нелегкое решение пришло как бы само – Тим решил вернуться в свой родной поток времени. Даже если там и нет такой захватывающей всю его суть любви, зато там ждут друзья. Кроме того, там он будет нужнее (как он считал).

Тимур резко развернулся на узкой дорожке, и пошел к своему (он только начал именно так называть его про себя) дому прощаться с Ольгой. Он не знал что скажет своей иновременной возлюбленной, но в его понимании не укладывалось делить ее (да и себя) с кем-то другим. «Любовь прошла, завяли помидоры?» – вспомнил он дурацкую молодежную приговорку.