Глава VII. Украшение души

 

Тим поднялся в свою комнату на втором этаже особняка Сержа, переоделся и начал ходить из угла в угол – поездка на кладбище очень сильно его взбудоражила. Казалось, внутри тела кто-то натянул струны – от горла до самого низа живота. И сейчас они звенели от каждой мысли, от самого легкого воспоминания, от едва заметной мелочи, которая напоминала (даже весьма отдаленно) его Тому. В такт “звону” невидимых струн вздрагивал и Тим.

Ходьба как-то затормозила поток мыслей и душевных конвульсий, после получаса метаний Тим остановился перед открытым окном. На горизонте медленно расплывался в лиловых облаках закат. Тишину в комнате и в душе прервал стук в дверь.

– Да-да, – быстро отреагировал Тим. – Открыто.

– Я вам не помешаю? – спросила Тоня, осторожно входя в приоткрытую дверь.

– Нет. Проходите, – Тим натянуто улыбнулся и сел в мягкое кресло.

Девушка присела на краешек соседнего:

– Я хочу сделать вам подарок.

Циркач удивленно поднял брови.

– Вот смотрите, – Тоня придвинулась ближе к Тиму и показала толстую прозрачную пластину. Она была размером с ее кисть, а формой напоминала лекало для чертежников, только на ней были два подушкообразных отверстия. В руках Тони пластинка светилась бело-желтым светом, а по поверхности пробегали радужные всполохи.

– Красиво. Это какое-то украшение? – оторвал Тим глаза от пробегающих по пластине огоньков.

– Да. Это украшение души. Точнее, это резонансный индикатор эмоционального состояния души. Вот, положите его на свою ладонь.

Тимур осторожно переложил непонятный прибор с заумным названием к себе на руку. На его ладони пластинка практически перестала светиться:

– Хм, похоже, у меня он умер... Как вы там назвали – индикатор чего?..

– Да нет, – по доброму улыбнулась Тоня. – Просто ваша душа сейчас спит. Смотрите, вот матово белые участки – это накопленная и нерастраченная сила души. Эти прозрачные участки – область, не освоенная вашей душой. А серо-черный участок – это одержимость, или то, что вас гнетет…

– Меня гнетет… – начал размышлять вслух Тим, прислушиваясь к тонким движениям собственной души. Впрочем, додумать мысль не получилось – отвлек индикатор эмоционального состояния души. По серо-черному участку забегали темно-красные всполохи.

– Ага, то, что вы вспомнили, напрямую связано с этой областью одержимости, – продолжила Тоня. – Черный цвет – это омертвевшие участки. Они зациклены сами на себя, как мертвые компьютерные программы. А красные всполохи – это активизация их работы.

– И что мне делать? – спросил Тим, с любопытством взглянув на Тоню.

В этот момент на пластинке появились светящиеся желтые пятна.

– Я думаю, индикатор уже подсказал вам ответ. В таких ситуациях предлагают разомкнуть свою душу, помочь ей научится активно жить.

– Благодарю. Попробую. – Тим был искренне тронут такой заботой со стороны жен Сержа.

– Пойдемте, – закончила разбор содержимого души Тима Тоня. – Стол уже накрыт. Да, – остановилась она в дверном проеме, – я предлагаю вам завтра с утра прогуляться со мной по грибы.

– А Серж не будет ревновать? – Тим никак не мог найти правильную линию поведения с гаремом старого друга.

– Ну что за мысли гуляют в головах людей вашего времени! – искренне возмутилась Тоня и даже передернула плечами.

Тиму стало неловко за такое предположение:

– Вообще-то я грибы собирать не умею... – решил он как-то выкрутиться.

– Я вас научу, – просто ответила Тоня.

– Тогда я буду только рад такой компании! – принял, наконец, решение Тим.

 

Ужин прошел под взрывы смеха, как и первый. “Видимо, у них всегда такое настроение за столом царит”, – думал Тим, поглаживая щеки, заболевшие от постоянной улыбки. “И, похоже, такое настроение сильно повышает аппетит”, – улыбнувшись сам себе, Тим наложил в тарелку добавки.

После услаждения желудков все расселись по мягким креслам и диванам в гостиной в ожидании эстетического наслаждения. Нину уговаривать не пришлось, она с радостью согласилась продемонстрировать свой музыкальный талант.

Тим ожидал, что она возьмет какой-нибудь музыкальный инструмент, но девушка надела на голову гарнитуру, похожую на считыватель мыслей. Таким приспособлением пользовался Серж, когда работал за компьютером. Но у музыкальной гарнитуры имелось два псевдо-микрофона, которые смотрели чуть вверх. “Как усики у пчелы”, – подумалось Тиму. Но это был еще не конец приготовлениям: на обе руки Нина надела по браслету, закрыла глаза, и на секунду застыла, вслушиваясь в себя.

Из ниоткуда полилась веселая мелодия и беззаботно начала порхать из одного края гостиной в другой. Тим незаметно для себя поддался волнам музыки и почти растворился в гармоничных звуках. “У Нины прекрасно получается”, – только и мог подумать он. Невидимые нотки проникали внутрь его, и каждая оставляла после себя частичку легкости. Душа парила между невесомых нитей звуков и тоненько позванивала вместе с ними. Но вдруг порыв невидимого ветра скомкал все очарование. Музыка завыла вьюгой, нагнетая тревогу. Послышался лязг железа, глуша отчаянный крик птицы. Мелодия разом оборвалась, и в комнате повисла свистящая тишина…

“Вот так же у меня в душе свистело от пустоты, когда…” Тим не докончил свою мысль, понимание пришло само: Нины переложила на музыку трагедию вечера, когда погибла Тома. И крик отчаяния чуть не вырвался у него из горла.

Но музыка вновь тихо зазвучала, на этот раз в ней послышался шелест дождя. Звук падающих капель смолк, радостно зачирикали птички, видимо, откликаясь на появление солнца. Пчелы вылетели из улья, басовито прожужжал шмель. В музыке послышался ласковый плеск морской волны и… и Тим услышал агуканье младенца.

Глаза Тима наполнились слезами: "Тома вновь родилась! Там, в будущем…" – понял он и посмотрел на индикатор души, который все еще держал на ладони. Завиток пластинки, который раньше был черным, изменился. Он сиял сочным зеленым светом, и только тонкие темные прожилки оттеняли этот свет. Тим взглянул на Тоню, и та ободряюще кивнула ему в ответ. “Я все правильно понял”, – решил Тим.

А музыка лилась и лилась, ободряя агуканье ребенка и вторя ему. Тим услышал ласковые слова мамы, которая беседовала с малышом. Индикатор наполнился светло-желтым сиянием, а глаза Тима – слезами умиления и облегчения. Тим огляделся вокруг и обнаружил, что не один он плачет…